Северная Корея — страна, известная как одна из самых закрытых и изолированных в мире. Но кто мог бы подумать, что однажды там зародится план создания анклава по типу Гонконга? Да, это звучит как безумие, но в определенный момент была такая идея: открыть часть страны для международной торговли и инвестиций, кардинально отличающуюся от остальной Северной Кореи. Вдохновляясь успехом Гонконга как финансового центра мирового уровня, северокорейские лидеры увидели в приграничном городе Синыйджу нечто похожее: его удобное расположение, близость к морским путям и доступ к китайским рынкам казались идеальной площадкой для экономического прорыва. Но, как мы знаем, ничего из этого не вышло. Что же пошло не так?
История началась в январе 2001 года, когда лидер Северной Кореи, Ким Чен Ир, оказался в Шанхае. Там китайские власти постарались произвести на него впечатление экономическими реформами, которые Китай уже вовсю внедрял. Визит включал поездки на объекты экономического значения: небоскребы в специальной экономической зоне Пудун, несколько успешных совместных предприятий, Шанхайскую фондовую биржу. Всё это произвело впечатление на Кима, который, по сообщениям, сказал лидеру Китая Цзян Цзэминю, что увиденное подтверждает правоту политики Коммунистической партии Китая. Но, возможно, больше всего его зацепили теплицы на окраине Шанхая — в них он увидел, как можно выращивать продукты круглый год. Для Кима это представлялось решением проблемы хронической нехватки продовольствия, которая преследовала его страну.
Стоит вспомнить, что 1990-е годы были для Северной Кореи особенно разрушительными. С 1990 по 1998 год ВВП страны падал ежегодно. Это экономическое разрушение усугублялось ещё и трехлетним голодом, который унес жизни около двух миллионов человек. Именно на фоне этого катастрофического провала Ким Чен Ир задал китайским чиновникам важный вопрос: кто стоит за этим экономическим чудом, которое он увидел в Шанхае? И вот здесь история делает неожиданный виток: выяснилось, что за этим успехом стоит Ян Бинь, бизнесмен с китайско-голландскими корнями. Именно с ним Ким в итоге и установил связь.
В то время Ян Бинь занимал вторую строчку среди самых богатых людей Китая благодаря своему бизнесу по выращиванию орхидей в Шэньяне. Используя передовые агротехнологии, которые он перенял в Нидерландах, Ян превратил свои теплицы в настоящий центр инновационного садоводства. Этот опыт сделал его идеальной кандидатурой для руководства новым экспериментальным проектом в Северной Корее. Ян был готов повторить свой успех уже на корейской земле, и поэтому он и его команда отправились в Пхеньян, где построили образец теплицы для демонстрации.
Но вместо того, чтобы ограничиться теплицами, Ким Тонг, член Центрального комитета Трудовой партии Кореи и главный переговорщик с Яном, предложил нечто более масштабное. Он рассказал о неудавшейся попытке создания особой экономической зоны в Расоне в 1990-х и предложил Янгу задуматься о новой зоне, на этот раз в Синыйджу — приграничном городе с Китаем, площадью 10 примерно 25,9 квадратных километров. И не просто задуматься — стать директором этого амбициозного проекта. Это был действительно смелый шаг. Ян, иностранец, должен был занять должность, подобную которой до этого не давали никому за пределами элиты Северной Кореи, а уж тем более кому-то не из семьи Ким. Но даже тогда Ян не бросился с головой в этот проект. Он принял предложение лишь при условии, что на следующем визите в Пхеньян оговорят детали.
Он потребовал увеличить площадь зоны до 132 квадратных километра, что означало включение в нее стратегически важного моста, соединяющего Китай с Синыйджу — знаменитого моста китайско-корейской дружбы. Но это было не самое главное. Ян настаивал, чтобы эта зона не просто получила статус особой экономической зоны (СЭЗ), а превратилась в особый административный район (ОАР). Разница здесь ключевая: если особая экономическая зона предполагает лишь экономические послабления, то особый административный район обладает полной автономией во всем, кроме обороны и внешней политики. Это было не просто прихотью. Ян черпал вдохновение в примере Гонконга и Макао — двух недавно созданных ОАР, которые уже к тому моменту стали самыми успешными городами Китая.
Ким Чен Ир, хоть и с огромным внутренним сопротивлением, в конечном итоге согласился на требования Яна. В сентябре 2002 года Ян Бин был назначен первым главой исполнительной власти в новоиспеченном Специальном административном районе Синыйджу. Этот шаг вызвал широкий резонанс: Северная Корея передала власть в своем пятом по величине городе иностранцу. Это был знак — для внешнего мира и, возможно, для самого Кима. Ян заявил журналистам, что его назначение свидетельствует о готовности Северной Кореи выйти на международную арену и начать диалог с мировым сообществом. Назначение произошло в важный момент: всего несколько месяцев назад, в январе того же года, президент США Джордж Буш включил Северную Корею в так называемую “Ось зла”, вместе с Ираном и Ираком, утверждая, что эти страны разрабатывают оружие массового уничтожения, представляя угрозу для всего мира. Буш обвинил Северную Корею в том, что она разрабатывает ракеты и ядерное оружие, в то время как ее народ гибнет от голода. Для режима Кима это было серьезным ударом, и, возможно, это сыграло свою роль в их готовности рискнуть с таким проектом, как Синыйджу.
Ян утверждал, что создание Специального административного района (САР) Синыйджу станет катализатором экономического роста для всего региона Северо-Восточной Азии. В его планах было привлечь колоссальные 400 миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций — как от частных компаний, так и от международных финансовых институтов, таких как Международный валютный фонд (МВФ) и Азиатский банк развития. Это предложение было неслыханным для Северной Кореи и свидетельствовало о радикальной смене курса — если, конечно, плану суждено было воплотиться в жизнь. Казалось, что Северная Корея была готова открыть двери для капитала и идей извне, тем самым сигнализируя миру о наступлении новой экономической эры.
И вот здесь начинается самое интересное. Синыйджу стал бы не просто особой экономической зоной, как это уже не раз пробовали в других частях страны. Это место должно было функционировать по своим собственным правилам, с отдельной судебной и экономической системой, полностью капиталистической, без вмешательства северокорейских властей. Основной закон САР, своего рода Конституция, был разработан по образцу Гонконга и Макао и был призван обеспечить автономное существование района на протяжении 50 лет. Но что это значило на практике?
Основной закон Синыйджу был воплощением модели “одна страна — две системы”, которую Китай успешно применял в Гонконге. В соответствии с этим законом центральные власти в Пхеньяне оставляли за собой контроль над военными и полицией, но местные органы управления получали практически полную автономию в экономической сфере. Это разделение властей, как полагали, должно было создать благоприятные условия для привлечения иностранных инвестиций и способствовать экономическому росту, свободному от традиционных северокорейских ограничений.
Система управления САР тоже представляла собой нечто небывалое для Северной Кореи. В отличие от привычного культа власти, где каждая фигура в государственном управлении по сути лишь отражает волю Верховного лидера, Синыйджу предполагал гораздо более самостоятельное правление. В городе должен был действовать свой совет директоров из 15 человек, восемь из которых — иностранцы, приглашенные из Китая, Гонконга, Тайваня, Европы и Соединенных Штатов. Это само по себе уже казалось невероятным: иностранцы, принимающие ключевые решения в одном из городов Северной Кореи. У САР Синыйджу должен был быть собственный флаг, подобный флагу Макао, собственный герб и паспорт, символизирующие уникальный статус района. Более того, доллар США должен был стать основной валютой зоны, а официальными языками — корейский, китайский и английский. Предусматривался безвизовый въезд для иностранцев и целый ряд налоговых льгот, а даже южнокорейцам, которые обычно были закрыты от посещения Северной Кореи, обещали облегченные условия въезда.
Но дело не только в том, как Синыйджу должен был быть устроен юридически. Географически район находился в идеальном месте — рядом с китайским торговым центром Даньдуном и недалеко от ключевых морских путей. Это был бы первый реальный выход Северной Кореи на глобальные рынки, ворота в остальной мир. Ян планировал превратить Синыйджу в северокорейский Шэньчжэнь: старые здания будут снесены, а вместо них построят современные офисные здания и фабрики. Но для начала, как сказал Ян, от 300 000 до 500 000 жителей города должны были быть переселены на юг, за пределы САР. На их место планировалось пригласить квалифицированных работников — инженеров, администраторов, людей с техническими навыками, чтобы создать основу для новой экономической зоны. И, наконец, территория должна была быть огорожена забором, который бы физически отделил САР от остальной Северной Кореи, создавая тем самым обособленную экономическую экосистему.
Ян Бинь готовился к тому, что уже в конце октября он переедет в САР Синыйджу на постоянной основе и приступит к исполнению своих обязанностей как руководитель нового административного района. Но по какой-то странной, почти абсурдной иронии судьбы, буквально за несколько недель до этого, 4 октября, его арестовали китайские власти. Обвинили его в уклонении от уплаты налогов и других экономических преступлениях, приговорив к 18 годам тюремного заключения. Как ни удивительно, многие из обвинений были связаны с его проектом Holland Village — нидерландским тематическим комплексом в пригороде Шэньяна, который напоминал другие китайские копии западных городов, вроде Тяньдучэна, построенного по образцу Парижа, или Гальштата, подражающего одноименному австрийскому городку. Ян Бинь, утверждали власти, использовал земли, предназначенные для сельского хозяйства, для строительства недвижимости, но слухи ходили, что арест был вовсе не случайностью и дело заключалось в другом.
Проблема была в том, что Китай хотел, чтобы Северная Корея развивалась, — ведь они, по сути, сами подали Ким Чен Иру эту идею ещё во время его визита в Шанхай, — но развиваться она должна была на условиях Пекина. Официально это никто не признавал, но было широко распространено подозрение, что китайские власти арестовали Яна именно для того, чтобы остановить проект САР Синыйджу. В одном из заявлений Министерства иностранных дел Китая тогда мелькнула фраза, что китайская модель социалистической рыночной экономики «не обязательно подходит другим странам». Это был тонкий, но прозрачный намёк: Пекин не был заинтересован в том, чтобы Северная Корея превратила Синыйджу в центр торговли и финансовых услуг, который мог бы составить конкуренцию китайскому северо-востоку — региону, уже и так переживающему трудности. Если бы Северная Корея стала лидером в этом процессе, Китай остался бы в роли стороннего наблюдателя, лишившись контроля над экономической интеграцией в регионе. Это стало бы угрозой китайской стратегии постепенного проникновения в Северную Корею через экономические связи.
К тому же Пхеньян оставил Китай в неведении относительно своих намерений. Лишь 10 июня 2002 года северокорейские власти уведомили китайского посла о том, что через три месяца откроют международный аэропорт в Синыйджу. Китай явно не был рад перспективе появления нового Гонконга у своей северной границы. В ответ Пекин заблокировал создание специального административного района, решив, что экономическое развитие Северной Кореи должно идти через малый частный китайский бизнес. В результате ареста Ян Бина проект САР был заморожен, и многие считали, что он так никогда и не будет реализован.
Однако история на этом не закончилась. В 2013 году Северная Корея внезапно анонсировала новый план: создание Особой экономической зоны Синыйджу, которая в 2014 году была переименована в Международную экономическую зону Синыйджу. Проект был направлен на превращение Синыйджу в северокорейский Гонконг, как это задумывалось ранее, но на этот раз он выглядел куда менее амбициозно с политической точки зрения. Северная Корея больше не стремилась к созданию автономного административного района, вместо этого проект был полностью разработан государственной корпорацией без какого-либо участия иностранных инвесторов. Территория зоны сократилась до 39 квадратных километров, по сравнению с первоначальными 132, и теперь зона должна была располагаться на юге Синыйджу, а также включать соседний уезд Ренчхон, где китайцы и северокорейцы наконец почти достроили новый мост через реку Ялу, который заменит старый мост китайско-корейской дружбы.
Сегодня ОЭЗ Синыйджу на 68% состоит из сельской местности, 19% занимают жилые районы, и лишь 8% — промышленность. Согласно планам, сельские территории постепенно исчезнут, жилые районы сократятся до 16%, а промышленность расширится до 28%. Город по-прежнему нуждается в практически полной перестройке, чтобы соответствовать стандартам международного центра торговли и инвестиций. В планах значилось развитие таких секторов, как финансы, производство, технологии, международная логистика и услуги, связанные с торговлей. Помимо этого, проект предусматривал строительство новой электростанции и системы очистки сточных вод, что в значительной степени напоминало предыдущие северокорейские проекты в других ОЭЗ, таких как Расон. И несмотря на то, что амбиции были значительно снижены по сравнению с первоначальными замыслами, планы развития города всё ещё оставались впечатляющими.
В середине ноября 2018 года Ким Чен Ын лично осмотрел масштабную модель планов реконструкции Синыйджу, демонстрируя приверженность Северной Кореи модернизации этого приграничного города и попытку привлечь внимание международного сообщества. Модель представляла собой видение современного мегаполиса: высотные здания, широкие проспекты, спортивные зоны и обширные промышленные районы. В 2018 году на берегу реки Ялу началось строительство уникального здания круглой формы, которое поначалу считали отелем, но позже выяснилось, что это были жилые апартаменты. Недалеко от этого здания строился открытый молодежный театр «Синуджу», проект которого стартовал в середине 2018 года и был завершен к концу 2020-го. А к середине 2020 года началось строительство крупной промышленной зоны между железнодорожным вокзалом и рекой. Эти изменения казались значительными, но всё же были лишь небольшой частью того, что когда-то было задумано для Синыйджу.
Тем не менее, если посмотреть на ситуацию в целом, видно, что прошло более десяти лет с момента объявления этого плана по превращению Синыйджу в международную экономическую зону, и по сути, мало что изменилось. Почему же Синыйджу так и не стал северокорейским Гонконгом? Несмотря на амбиции, реальность взяла своё.
Китайские успехи в создании специальных экономических зон стали для Северной Кореи образцом для подражания, но ситуация в этих двух странах сильно различается. Политический и экономический контекст Северной Кореи далёк от китайского. У Китая была политическая воля и возможности для проведения масштабных экономических реформ, в то время как руководство Северной Кореи оставалось осторожным и крайне консервативным. Для них было немыслимо отказаться от той огромной власти, которую они привыкли держать в своих руках.
Чтобы понять, почему Синыйджу не стал успешным проектом, как это предполагалось, необходимо рассмотреть экономическую политику Северной Кореи более широко. Страна, с момента своего основания, существовала в условиях централизованной плановой экономики. Государственная собственность на средства производства и жёсткий контроль над всеми экономическими процессами всегда были краеугольным камнем этой системы. Принципы свободного рынка были абсолютно несовместимы с этими основами. Даже если бы Синыйджу смог действовать независимо от остальной страны, северокорейское руководство просто не было готово открыться миру. Экономическая открытость и привлечение иностранных инвестиций рассматриваются как угроза стабильности режима, и именно поэтому руководство страны с таким недоверием относится к любым изменениям, которые могут поколебать их контроль. В результате любые попытки реформ в Северной Корее остаются крайне ограниченными по своему масштабу и тщательно контролируются.
Идеология Чучхе, согласно которой Северная Корея должна быть полностью самостоятельной, без зависимости от внешних сил, серьёзно мешает стране открыться. В их понимании, любая зона свободы в нескольких милях от самого изолированного государства на Земле представляет собой угрозу. Как только граждане Северной Кореи начнут получать доступ к информации о внешнем мире, они поймут, в каком положении находятся, и это станет серьёзной проблемой для режима. Именно поэтому, даже стремясь создать специальные экономические зоны, подобные Синыйджу, северокорейское руководство всегда перестраховывается, опасаясь, что неконтролируемое открытие может дестабилизировать страну.
Так, несмотря на все амбиции в отношении создания специальных экономических зон, таких как Синыйджу, желание удержать строгий контроль над экономикой и обществом парализует модернизацию и международное сотрудничество. Это внутреннее противоречие делает Северную Корею крайне неблагоприятной для иностранных инвестиций. Даже не принимая во внимание экономические санкции, которые страна испытывает за свою ядерную программу, сама модель её экономической политики сводит на нет попытки реформ. Санкции значительно ограничивают возможности Северной Кореи участвовать в международной торговле, даже если бы она решила открыться.
Непредсказуемость северокорейского режима делает участие в долгосрочных инвестиционных проектах слишком рискованным для большинства инвесторов. Компании и иностранные инвесторы требуют гарантий стабильности, которые Северная Корея предложить не может. Вот почему, несмотря на обещания 100-летней аренды и развития региона, мало кто принимает участие в этих инициативах. Пхеньян стремится модернизировать свою экономику, но не желает реформировать социальные и политические структуры. Вместо этого они пытаются обойти необходимость систематических реформ, создавая небольшие, ограниченные по масштабу экономические зоны, которые, как они надеются, смогут поддержать слабую экономику.
Северная Корея неоднократно анонсировала создание новых зон. В 2013 году она объявила о запуске 14 зон, в 2014 году — ещё 7, а в 2015 году — две. Но результаты во всех случаях были ничтожными, за исключением небольшого числа китайских инвесторов. Почему? Для большинства китайских, а уж тем более южнокорейских компаний, гораздо проще и безопаснее воспользоваться дешёвой рабочей силой на китайской стороне границы, где инфраструктура и финансовая система работают исправно. Зачем рисковать, инвестируя в Северную Корею?
В конечном счёте, экономика Северной Кореи действительно взлетит только тогда, когда страна решится на полное открытие. Произойдёт ли это когда-нибудь? Это так же маловероятно, как и то, что Синыйджу станет северокорейским Гонконгом.
